Сергею Николаевичу Панцыреву - «сухопутному» пареньку из Маиса Никольского района Пензенской области – море даже не снилось. Родители его Анна Петровна и Николай Зотович работали в совхозе «Маисский» и в своем ежедневном труде на благо коллективного и домашнего хозяйства и не помышляли о том, чтобы свозить своих троих детей, а кроме Сергея, росли еще и Александр с Лидой, на море. Да и Сергей после окончания школы выбрал себе вполне «земную» профессию, поступив в Сосновоборский лесной техникум. Но судьбой выпала ему честь познать море с глубинной «изнанки», ежедневно слушая его, морские, разговоры...
«В 1976 году меня, студента техникума, призвали в ряды Советской армии, - неторопливо начинает свой рассказ Сергей Николаевич Панцырев. – Это сейчас пожелания призывников спрашивают, а раньше, видя, что призывник здоровый, физически выносливый и эрудированный, направляли в войска без разговоров. Вот и меня направили в учебный отряд подводного плавания во Владивосток, где определили в команду «ушей» корабля – группу гидроакустиков подводной лодки. А уже в ноябре 1976 года я проходил службу в действующей части в Приморском крае, поселке Дунай Штоковского района. Там, в Конюшковой бухте, базировалась новейшая энергонасыщенная дизельная подводная лодка К-120 высотой с пятиэтажный дом и длиной в пять таких же, где мне предстояло служить долгие три года. Кстати, дизели на этом объекте были с Пензенского дизельного завода. Командиром корабля был капитан первого ранга Петр Васильевич Поплевко, которого до сих пор вспоминаю с теплотой, хотя на службе он был строг и придирчив.
Подводная лодка внутри – как огромная труба с восьмью боевыми отсеками, без окон и дверей, с низкими потолками и искусственным освещением. Наша гидроакустическая рубка находилась рядом с рубкой командира корабля в четвертом отсеке, по сути, посередине подлодки, соответственно, я был в курсе событий как на море, так и на суше. Мы, гидроакустики подводных лодок, несли ежедневную вахту в режиме шумопеленгования. И в наушниках у нас плескалась какофония живого океана: скрипы, щелчки, кваканья, свисты, удары, хрипы, трели, и все это – разной тональности, силы, высоты звука и тембра. Нашей задачей было искать среди звуков морского мира искусственные металлические звуки противника. А помимо вахты, ежедневная отработка внештатных ситуаций, контроль и устранение поломок корабля, где каждый квадратный метр, каждый сантиметр распределен по ответственности – эти задачи держат разум и тело в постоянном напряжении. Уж где-где, но на подлодке быстро включается инстинкт выживания в крайне ограниченном пространстве, там нет права на ошибку. Я только там понял, что быть подводником - это рисковать жизнью каждый день. Именно поэтому мы постоянно тренировались, доводили действия до автомата. Да и вернувшись с похода, ехали на учебно-тренировочный комплекс, где горели, тонули и боролись за живучесть.
При погружении подлодки сначала шла отработка задач: например, погрузиться и выйти на связь с другой подлодкой, глубоководное погружение на максимальную глубину, учебные стрельбы, в том числе по надводным кораблям. Рабочая глубина обычно до 300 метров, мы «ходили» на глубине 180 метров. Автономка длилась у нас по-разному: самая короткая — трое суток, самая длинная — 90. В большинстве случаев мы плавали в водах Японского моря и Тихого океана. В задачу корабля входило патрулирование участка моря в полной готовности и применение, в случае нападения, оружия. На борту - 10 торпед и четыре ракеты с 600-километровой дальностью стрельбы.
На второй год службы мне за отличную службу присвоили звание старшины первой статьи, «перепрыгнув» сразу через два чина, и назначили командиром отделения гидроакустиков, а вскоре строевым старшиной, командиром личного состава в количестве ста человек с дополнительными обязанностями».
За разговором Сергей Николаевич показывал свой дембельский альбом, где фотографии переложены тонкой папирусной бумагой с рисунками, искусно нарисованными тонким пером. «Это мои рисунки, - делится Панцырев. – Это вот наша подлодка возвращается к родным берегам. У подводников есть такая традиция: если выходишь первый раз в море, то должен пройти обряд посвящения: в плафон наливают забортной морской воды, которую надо выпить. Вкус у неё жутко вяжущий и горький. Потом вручают свидетельство, нарисованное от руки, что я теперь подводник - вот оно, это свидетельство. А это фотографии моих сослуживцев, в основном из Казани, Саратова, Самары, со многими из которых я до сих пор держу связь.
В 1979 году ночью нас подняли по тревоге и объявили очередную задачу, которая на поверку оказалась не совсем рядовой: началась война между двумя ведущими на тот период социалистическими государствами Азии – Китаем и Вьетнамом. Тлевший много лет политический конфликт между соседними государствами перерос в открытое вооруженное противостояние, которое вполне могло перерасти и региональные границы. Мы должны были выступить в зону боевых действий для «демонстрации военной силы СССР», так нам объясняли цели на постоянных политинформациях. Во время этих учений мы выследили американскую подлодку, «мчавшуюся» на подмогу китайцам, и получили задачу ее преследования, причем, успешно».
Я спросила у Сергея Николаевича, мол, неужели за три года службы ничего не случалось?
«Ну, почему же, случалось. Порой и вспоминать страшно. Дважды тонули, причем, подряд на одной неделе: 15 и 19 марта 1979 года. Нас уже на базе не ждали и мысленно похоронили. Но мы сумели спастись сами и спасти подлодку.
Еще был случай, когда нам было доверено испытывать глубоководный батискаф, посредством которого следовало спасать людей. Первое в мире испытание прошло успешно. Расскажу про казусный случай. Возвращались мы как-то на свою базу. Позади - полтора месяца дежурства, люди, естественно, усталые, измотанные. Надо было всплыть на очередной сеанс связи с берегом. Гидроакустик прослушал горизонт - все в порядке. Начинаем всплывать на среднем ходу. Подняли перископ - буквально перед носом японская шхуна. Чтобы не повредить перископ, получаем команду на срочное погружение. Напугались все – и японцы, и мы, вот смеху-то было!
А еще расскажу, как дембель за сигареты покупали. Вышли раз в Японское море, и кончаются у командира сигареты. Курить нам разрешали в дизельном отсеке, но некогда особо там было баловаться. Так вот, по системе оповещения спрашивают, у кого еще остались сигареты, просят принести командиру. Причем, не какие-то там «Север» или «Приму», а приличные. Время идет, курить командиру, видимо, очень хочется, вот он и объявляет, что кто найдет хорошие сигареты, первым на дембель уходит. Тут же нашлась пачка «Мальборо». И, что интересно, командир слово свое сдержал и того матроса, что ему сигареты добыл, первым отпустил со службы, несмотря на его армейские «косяки».
Вот такой была моя служба, - подводя черту дембельским воспоминаниям, заканчивает свой рассказ С.Н.Панцырев. – Наша К-120 была признана лучшей в соединении по результатам всех проводимых учений. Контр-адмирал В.П.Махлай, командир эскадры подводных лодок Тихоокеанского флота, лично вручал мне грамоту лучшего гидроакустика, мне выпала честь на парадах стоять рядом с командирами экипажа. По окончании службы мне неоднократно предлагали остаться в части, прельщали всяческими льготами, но меня тянуло домой, в леса».
- Сергей Николаевич, так каким же Вы увидели море?
- Однажды мы всплыли посреди Тихого океана и вышли на борт. И появилось ощущение, что я стою на гигантском шаре, вокруг которого плещется свинец. А вокруг никого нет: только небо и эта серая, металлическая вода...
В 1979 году, - словно перелистывая свои воспоминания, Сергей Николаевич продолжает, - я закончил лесной техникум и устроился в Ночкинское лесничество лесоводом, а через полтора года лесничим в Пестровское лесничество, где отработал пять лет. В 1985-м закончил лесной факультет Саратовского сельхозинститута.
Потом меня пригласили работать заместителем председателя горсовета И.А.Дерябина, а в 1989 году я перешел на должность заместителя председателя райисполкома под руководство И.П.Проскурякова и А.А.Климова. Потом долгое время вместе с Климовым поднимали Ночкинское хлебоприемное предприятие, сделав его рентабельным, с высокими зарплатами и льготами. А в 2005 году я принял предложение Г.А.Кузьмичева стать главой администрации города Никольска».
Я почувствовала, как внутренне сменилось настроение Сергея Николаевича. С какой гордостью и теплотой он рассказывал о своей нелегкой армейской службе и как тяжело, словно выдавливая слова, говорил о службе на благо родного города.
«Нелегко было, - согласился со мной собеседник. - Вся инфраструктура города на ладан дышала. Она и сейчас-то не новая, но тогда вводились в действие новые программы, которые требовалось срочно создавать, строить, вводить в эксплуатацию. Одной документации было прорва, не говоря уже о том, что насущные городские проблемы возникали чуть не каждый день.
Со вступлением в силу в марте 2005 года нового Жилищного кодекса РФ начали появляться частные управляющие организации. Так, мы создали первую УК под руководством Р.Бирюкова, но было множество нюансов как с организацией, так и с населением. За период моей работы с 2005 по 2012 годы было отремонтировано 48 многоквартирных домов, 400 квартир переведено на индивидуальное отопление, установлены газовые мини-котельные, проведено 25 км водопроводных сетей, полтора километра бордюров по центру города. Был сделан ремонт ДК и выделены деньги на ремонт Никольской ЦРБ. Началось строительство нашего бассейна. Очищен средний пруд и готовилась проектно-сметная документация на очистку нижнего пруда. Параллельно капитально были отремонтированы три плотины. Не говоря уже о том, что делалось по мелочи: отсыпались дороги, подъездные пути, реконструировалось уличное освещение, убирались мусорные свалки и тому подобное. За этот период были приобретены грейдер, экскаватор, мусоросборщик, два трактора и тракторные прицепы, запасные насосы на артскважины. Всего разве упомнишь, но та служба была для меня долгой и очень болезненной», - вздохнул Сергей Николаевич.
- Почему болезненной? – не удержалась я от «неудобного» вопроса.
- Может, кто-то считает статус мэра города высоким и от этого легким и вседозволенным, но я очень болезненно воспринимал настроение горожан, которые с утра до вечера высказывали мне свое недовольство по поводу неблагоустройства. Порой разжевываешь до каши проблему, объясняя людям, что есть такие понятия, как законы, программы, недостаток финансов, видишь их непонимание и какое-то упрямство: раз ты – мэр, значит, возьми да выложь. А сделаешь – благодарности не услышишь: ты – мэр, это твои обязанности. В моих планах были многие реформы в плане благоустройства, у меня и сейчас куча идей, как сделать город лучше, но…».
- Что же случилось, Сергей Николаевич? Почему Вы ушли, тем более тогда, когда были заметны положительные результаты Вашей работы, можно сказать, на взлете?
- Сердце мое не выдержало, «заработал» инфаркт, поэтому и ушел. Сам, добровольно, без принуждения. А, может, еще и оттого, что привык к четкому, слаженному распорядку своей жизни, как приучили в армии. Тогда я знал, в чем моя миссия, где нужны мой опыт, навыки, знания и умения. Когда я знал, где опасность и как ее обойти. Как на борту подлодки я знал, как отличить какофонию звуков моря от чужеродных металлов. В должности главы городской администрации мне приходилось решать проблемы моих предшественников и разрешать ситуации, возникающие, как грибы после дождя; работать и тактиком, и стратегом, не забывая о прошлых ошибках и думая о будущем города.
Сегодня я уверен, что справился с теми задачами, что поставил передо мной тот жизненный период. Был отмечен на общероссийском уровне: в 2010 году стал лучшим муниципальным служащим России. Но я принял твердое намерение уйти и начать следующий этап моей жизни», - провоцирует мой вопрос Панцырев.
«А следующий этап моей жизни – моя семья. У меня жена Надежда, двое сыновей Саша и Женя, которые закончили школу с золотыми медалями. Один сын по окончании вуза получил красный диплом, другой - два высших образования. У меня три внучки, с которыми я с удовольствием вожусь. У меня сейчас много времени на собственный приусадебный участок, на походы в лес, на любимую охоту, на воспоминания. Я наслаждаюсь жизнью и считаю, что судьба подарила мне множество приятных моментов, семью и друзей, многие из которых до сих пор рядом. Разве не в этом настоящее счастье?» - жмет мне на прощание руку Сергей Николаевич.
«Есть зрелище более величественное, чем море, - это глубь человеческой души», - вспоминается Гюго. Мне, как журналисту, повезло иногда «нырять» в глубины человеческой души и открывать в людях новые и неизведанные качества, которые в «земном» свете порой незаметны. Так и в своем герое я увидела не «казенный» и пафосный патриотизм бывшего чиновника, а истинные чувства человека, который и в морских пучинах, и в лесных просторах видел свою малую родину чистой, устроенной, благополучной, а главное – любимой и бесценной.
Увидела человека, который, сменив тесный кубрик на бескрайние просторы, привнес в жизнь, в свою и окружающих его людей, армейские слаженность, четкость, внимание и умение разрешать поставленные задачи, научил переживать вместе с ним все перипетии городского уклада и устройства. А еще я в очередной раз убедилась, что люди, которые своим телом, душой, сердцем и мозгом чувствовали опасность и знали, как от нее спасти себя и своих товарищей, это люди особой человеческой касты – закаленные, сплоченные и самое главное – это патриоты до мозга костей, и эта любовь, будь то к большой или малой родине, живет в их бездонных душах до смерти.
Автор: Марина Вострова
Фото: Максима Костюшина ИА «Penzanews»
